Бородино. Второй арест.
В 1933 году о. Леонтий возвращается из лагеря. В 1934 году по благословению преосвященного Хрисанфа, епископа Юрьев - Польского, начинает служить в селе Бородино Гаврилово-Посадского района Ивановской Промышленной обрасти, включавшей в те времена территорию нынешних Ивановской, Владимирской, Костромской, Ярославской и частично Нижегородской областей. Так как Бородино находится почти на границе Суздальского и Гаврилово-Посадского районов, о. Леонтий мог поддерживать связь со своими духовными чадами из Суздаля. Однако пребывание батюшки на новом месте было недолгим - 11 ноября 1935 года он был опять арестован.
О. Леонтий рассказывал: “Когда я проходил в городе N. по улице, там сидел один блаженный, он предсказал мне: “Придет время, тебя поведут по улице и прикладами будут погонять””. Это сбылось в Гавриловом Посаде. Нехитрое имущество о. Леонтия было конфисковано и погружено на телегу. Сам же он со связанными руками был за шею привязан к этой телеге, и как бессловесное животное, через весь город был веден на ошейнике. Под издевательства и насмешки толпы о. Леонтия в таком виде отправили в районный отдел НКВД.
В деле №237470 от 11 ноября 1935 г. (л.134) говорится: “Вдохновителями Ивановской церковно-монархической группы являются ардатовский старец схимонах Иоанн и архим. Леонтий Стасевич. Архим. Стасевич проживая в деревне среди крестьян единоличников вел антиколхозную агитацию, выступал против налоговой политики советской власти. Кроме того, Стасевич вовлекал в религиозную деятельность детей школьного и дошкольного возраста. В этих целях детям раздавал мелкие подарки в виде школьных перьев, тетрадей и денег на приобретение учебников. В результате подпавшие под влияние Стасевича дети просили своих родителей, чтобы их окрестили и регулярно совершали над ними религиозные обряды. Участники группы Д. и К. с целью насаждения религиозного фанатизма и создания антисоветского настроения среди работниц промышленных предприятий, крестьян, колхозниц и единоличниц, широко рекламировали ардатовского “старца” схимонаха Иоанна и архим. Стасевича за прозорливцев и святых и организовывали к последним массовые паломничества церковников.
На основании вышеизложенного обвиняется Стасевич Лев Фомич в том, что он:
1.Являлся вдохновителем контрреволюционной церковно-монархической группировки;
2.Вел антисоветскую и антиколхозную деятельность;
3.Вовлекал в религиозную деятельность детей школьного и дошкольного возраста путем раздачи последним мелких подарков, т.е. преступления, предусмотренные ст.58 ч.10 и 11 УК РСФСР”.
О. Леонтий категорически отвергал два первых обвинения, а о своих отношениях с детьми говорил: “...я раздавал детям подарки, выражавшиеся в перьях (для чернильных авторучек), карандашах и деньгах на приобретение учебных книг и исключительно с той целью, чтобы отвлечь внимание детей от хулиганских действий”.
Поскольку в СССР проходил процесс коллективизации, о. Леонтия обвинили в “антиколхозной деятельности”. Может показаться абсурдным, но это обвинение основывалось на том, что о. Леонтий, бывало, говорил: “Да, теперь жить единоличнику тяжело, и нет возможности, кругом налоги. И как выход - идти в колхоз. Веру православную можно знать и выполнять и в колхозе”.
Постановлением Особого Совещания при Народном Комиссаре внутренних дел СССР от 15.02.1936 г. он был приговорен к заключению в исправительно-трудовой лагерь сроком на три года.
Протоколы допросов других обвиняемых по этому делу содержат свидетельства о том, что народ почитал о. Леонтия в те годы праведником, “...было много разговоров об о. Леонтия, как о ревностном служителе и молитвеннике и что “Леонтий” ведет монастырскую службу”. “Архим. Леонтий являлся и является активным сторонником церковно-монархической группы и широко известен как истинный пастырь православной Церкви среди верующих различных районов Ивановской промышленной области”.
К тому времени у о. Леонтия была обнаружена болезнь сердца, но комиссия признала его годным к физическому труду. Заключение о. Леонтий отбывал в Карагандинских лагерях, работая при санчасти лечпомом.
Зимой 1935 года на перроне ж.-дорожного вокзала г. Иваново был собран целый этап заключенных, среди них находилось много священников; все были обриты и острижены. Несмотря на это они узнали друг друга и, прямо здесь на перроне, запели громко, во весь голос, молитву “Царю Небесный”. Народ вокруг плакал. Охрана грубо прекратила пение, и в наказание вагоны с заключенными были загнаны в тупик. Стоял сильный мороз, от которого в несколько дней перемерзли многие ссыльные. Только в одном вагоне, в котором находился о. Леонтий, все остались живы. Батюшка призвал всех заключенных ночью класть земные поклоны с Иисусовой молитвой и потому никто их них не замерз.
В лагере о. Леонтия, как священника, пытались “перевоспитать”. Однажды в Пасхальную ночь охранники потребовали, чтобы о. Леонтий отрекся от Бога. Он отказался это сделать. Тогда они привязали его к веревке и с головой опустили в уборную. Через некоторое время поднимают его и кричат: “Отрекаешься?”, а он им - “Христос воскресе!” Опять его окунают, вытаскивают, а он им - “Христос воскресе, ребята!” Поиздевались над ним, но не смогли заставить батюшку отречься от Бога.
О. Леонтий как-то рассказывал: “...часто нам целыми ночами не давали спать. Только ляжешь, - кричат, - “Подъем, на улицу строиться”, а на улице холодно и дождь. Начинают мучить: “Лечь, встать, лечь, встать!”, а падаешь прямо в грязь, в лужу. Скомандуют отбой, только начнешь согреваться и опять кричат: “Подъем, строиться!” И такая процедура до утра, а утром на тяжелую работу”.
Когда о. Леонтию жаловались на скорби, то он говорил: “Это не страсти, а мы, бывало, в тюрьме откушаем, а нас выведут, поставят в ряд и говорят: “Сейчас будем расстреливать”. Прицелятся уже, попугают, а потом опять в казарму гонят”.
Все тюремные скорби о. Леонтий переносил с большим терпением и часто говорил: “...я в раю был, а не в тюрьме”.
Суздаль, 1938-1947 годы
В конце 1938 года о. Леонтий был освобожден и вернулся в Суздаль, где жил в домике по ул. Ленина, 139. В храмах, насколько известно, он не служил, но часто ходил по деревням Суздальского и Гаврилово-Посадского районов, совершая требы. Иногда он приезжал в поселок Нерль Тейковского района, где на дому у своих духовных чад совершал богослужения.
Почему о. Леонтий не устраивался в храм? Этот вопрос объясняют показания одного бывшего священника, ставшего простым колхозником в одном из сел Суздальского района: “В феврале 1944 года, будучи в доме Стасевича, мы с ним вели разговор по вопросу автобиографий, которые с нас требовал райисполком. Стасевич говорил: “...по всей вероятности, нас опять заставят служить в церкви, а на таких условиях он (Стасевич) ни в коем случае не согласится”. И, продолжая разговор, заявил: “Если нам будет свобода дана, не будут притеснять налогами, нам можно будет давать согласие”.
При этом отец Леонтий весьма критически относился к властям и священникам, которые с ними сотрудничали. В марте 1944 года один из священников города Гаврилов Посад сообщал: “В марте месяце 1944 года бывший священник, проживающий в селе Весь Суздальского района мне рассказывал, что Стасевич с ним в беседе обвиняет теперешнее руководство и лично меня за то, что мы якобы работаем не на благо укрепления Православной веры и Церкви, а в угоду большевикам, что он, как истовый пастырь, этого никогда делать не будет, какая бы ему опасность не угрожала. В 1943 году в религиозный праздник “Троицу” Стасевич по вопросу открытия церквей сказал: “Прежде, чем говорить об открытии церквей вновь, надо товарищам коммунистам вывезти из церквей навоз, что только благодаря коммунистам произошло такое осквернение православных храмов. Сейчас они под давлением союзников хотят исправить и сгладить свою ошибку, но все равно, это ненадолго. Большевики будут допускать некоторые послабления до тех пор, пока им выгодно, а потом опять нажмут”.
О. Леонтий пользовался большим уважением среди верующих и имел “многочисленных последователей в Суздальском, Гаврилово-Посадском и других районах Ивановской области”.
Воронцово. Третий арест.
После окончания Великой Отечественной войны положение Русской Православной Церкви изменилось в лучшую сторону. Отцу Леонтию было предложено вернуться к службе, и он согласился. Но, чтобы оторвать его от старой паствы, батюшку направили в село Воронцово Пучежского района, расположенное в противоположном конце Ивановской области, в нескольких километрах от Волги.
11 июля 1947 года епископ Ивановский и Кинешемский Михаил вручил отцу Леонтию указ о назначении его настоятелем храма в честь Живоначальной Троицы села Воронцово. В Воронцове было два храма: летняя деревянная Димитриевская церковь и зимняя каменная Троицкая. Димитриевская церковь была построена в 1754 году и в советское время была фактически разрушена. Когда отец Леонтий приехал в Воронцово, от этого храма осталось только западное крыло, в котором находилось пожарное депо. Но Троицкий храм никогда не закрывался и, хотя давно не ремонтировался, сохранял свою святость и благолепие.
В Воронцово отец Леонтий служил с диаконом Василием Васинским (будущим архимандритом Никодимом) и псаломщиком Шаровым. Батюшка был назначен благочинным церквей Пучежского района, а их в районе было всего четыре. Все храмы и духовенство были обложены множеством налогов. Так, например, в 1948 году проводилась подписка на Третий Государственный Заем восстановления и развития народного хозяйства СССР от церквей и духовенства Ивановской епархии. От храма было выручено 1000 рублей и от духовенства с.Воронцово - 1250 рублей. В 1949 году с архимандрита Леонтия авансом было взыскано 24.184 рубля налога при годовом доходе в 27.232 рубля. Такое положение дел заставило отца Леонтия написать специальное письмо преосвященнейшему Венедикту, епископу Ивановскому и Кинешемскому. В письме сообщалось, что в результате двух поездок в Пучежский райфинотдел удалось выяснить, как насчитывался “ненормальный налог”. К положенным 65% налога райфинотдел добавлял по своей, видимо, инициативе, суммы и за то, что при храме существует квартира (дом) и отдельно за то, что этой квартирой пользуются.
Но, несмотря на давление властей, жизнь отца Леонтия в Воронцово налаживалась. Был отремонтирован храм, решены многие бытовые проблемы, но, главное, значительно увеличилось число прихожан. В 1948 году епископом Паисием Ивановским батюшка был назначен благочинным пучежского округа.
2 мая 1950 года, в 11 час., после литургии, отец Леонтий был арестован в третий раз. За три дня до ареста он внезапно начал раздавать духовным чадам и своим прихожанам все свое имущество, включая келейные иконы. Деньги отец Леонтий раздавал и наличными и отправлял почтовыми переводами. Когда его арестовали, при личном обыске агенты МГБ обнаружили 606 рублей, наперсный крест, восемь металлических нательных крестиков, Канонник, Часослов, паспорт, цветной пояс и эмалированную кружку. 4 мая он был доставлен во внутреннюю тюрьму Ивановского МГБ.
Материалы следствия дают нам много информации о жизни отца Леонтия в Воронцове, об отношении к нему верующих людей.
“Из имеющихся материалов усматривается, что Стасевич, будучи враждебно настроенным к существующему в СССР политическому строю, прикрываясь службой в Церкви, группирует вокруг себя антисоветские элементы из числа церковников и ведет организованную враждебную деятельность”.
“...в целях разжигания религиозного фанатизма у верующих выдает себя за “прозорливого” т.е. “святого” человека...”
“...На протяжении ряда лет в своих проповедях и разговорах с отдельными лицами призывает верующих не работать в колхозе в религиозные праздники, распространяет провокационные измышления о, якобы скорой кончине мира, влияя этим на окружающее население, что отрицательно отражается на проведении политических мероприятий в колхозах”.
Из показаний других свидетелей:
“...О. Леонтий относится к истинно-православным священнослужителям, которые ни при каких обстоятельствах не отступят от веры и не будут искажать ее, они служат только Богу... Коммунисты не признают религию, что является грехом. Некоторые священники попали под влияние современных идей и стали искажать религию. Я признаю истинно-православной службой только службу о. Леонтия...”
“Стасевич - не простой человек, а истинно-верующий, обратитесь к нему за помощью, он всегда поможет, а наши советские руководители не помогут, все они живут для себя”.
Из показаний бывшего священника Р.: “Мне известно из поведения Стасевича только то, что он относится к числу реакционного духовенства, например, он ведет монашеский образ жизни, служит по монастырскому уставу. За время его пребывания в селе Воронцово он совершал религиозные службы ежедневно, причем, службы затягивал на продолжительное время. Можно сказать, что в его церкви служба продолжается почти беспрерывно в течение всего дня... Проживая в г. Пучеже, я слышал, что Стасевич считается в народе “святым”. Отец Леонтий поучал, что в наши дни надо больше молиться, истинно верить в Бога и готовить себя к Страшному Суду”.
О том же в своем заключении по делу пишет помощник прокурора по Ивановской области: “С целью разжигания религиозного фанатизма у населения, ведя монашеский образ жизни, он (т.е. отец Леонтий) выдавал себя за “прозорливого” и “святого”.
Формулировки приведенных выше цитат, конечно, - на совести следователя, который просто не мог даже допустить мысли о существовании Бога и Его святых, а, тем более, как-то отразить это в протоколах. Интересно, что во время допросов отца Леонтия вопрос о его святости следователем вообще не поднимался. Тем не менее, на основании приведенных показаний можно сделать вывод о том, что в 40-е годы, как, впрочем, и в 30-е, многие люди признавали жизнь отца Леонтия за святую и праведную. Примечательно, что почитание отца Леонтия установилось в Пучежском районе за очень короткое время, причем в районе, где его до этого никто не знал.
В 1950 г. отец Леонтий был обвинён практически в тех же “преступлениях”, что и раньше: “...в том, что будучи враждебно настроенным к Советской власти, являлся организатором и вдохновителем антисоветской группы последователей “Истинно Православной Церкви”, проводил антисоветскую агитацию, направленную на дискредитацию ВКП(б) и Советского правительства, обрабатывая молодежь в религиозном направлении, на квартирах своих последователей устраивал нелегальные богослужения, на которых высказывал всевозможные антисоветские провокационные измышления, т.е. в преступлениях, предусмотренных статьями 58-10 ч.1 и 58-П УК РСФСР” (дело №11-350308).